Династия Кричман: три поколения
Подполковник десантных войск Дани Кричман не раз смотрел смерти в глаза — и ни разу не отвел взгляда.
– Я русский! — сообщает он. — Мой отец Митя Кричман — уроженец Староконстантинова, знаете такой город на Украине?
Как не знать — Хмельницкая область!..
– А знаете ли вы, что Митя — это Дмитрий?
– Хм… Впервые слышу…
По-русски Кричман, несмотря на происхождение, не понимает ни слова: к моменту рождения сына Митя успел не только перебраться в Палестину, но и основать в кибуце Хацер Кинерет завод по производству деревянных ящиков. Тара требовалась для упаковки фруктов и овощей. Их в первой половине XX века еврейские «колхозники» выращивали в окрестностях Тверии. Значительную часть кибуцников составляли активисты движения «Шомер ха-цаир в СССР».
О том, какие опасности подстерегали юных сионистов-подпольщиков в «Эс-эс-эс-эр» (эту аббревиатуру Дани, ломая язык, упрямо озвучивает в первозданной — русской транскрипции), подробно рассказал израильский писатель Асаф Инбари в книге «Домой». Один из героев повествования, посвященного первой алие и истории кибуца Афиким в Иорданской долине, — Митя Кричман. «Оборванец, сын стоматолога, лечившего Ленина, — пишет о нем автор. — Светлые волосы спадают на правый глаз, закрывая его. Левый глаз сияет. Читает революционные поэтические журналы. Умеет мечтать».
Кричману-старшему удалось воплотить в жизнь самые дерзкие по тем временам (конец 20-х — начало 30-х) мечты. Приехав в Палестину в одиночку в возрасте 24 лет, беглый сын зубного врача «вождя мировой революции» вскоре обеспечил работой целый кибуц. С годами основанный им в столярной мастерской кустарный заводик превратился в крупное процветающее предприятие, экспортера израильской тары.
В кибуце Хацер Кинерет Митя познакомился с репатрианткой из Польши красавицей Бертой Ярмоловской. Роман завершился женитьбой. Первой у Кричманов родилась дочь, а позднее, в 1937 году, появился сын. Назвали его Даниэлем.
Биографическая справка
Даниэль Кричман — уроженец кибуца Афиким, владелец хозяйства в мошаве Бейт-Халеви.
После школы окончил курсы координаторов хозяйства. В ЦАХАЛе служил в десантных частях.
В начале 70-х годов работал координатором хозяйства в Движении мошавов на Голанских высотах.
С 1990 по 1992 год был помощником министра сельского хозяйства Рафаэля Эйтана (Рафуля). Активно продвигал в отрасли реформу, направленную на приватизацию хозяйств.
В 1996 году Дани Кричман был назначен генеральным директором Министерства сельского хозяйства. В годы работы на этом посту оказал кибуцам и мошавам огромную помощь в погашении долгов. Боролся с нарушителями Закона об архитектурном планировании и строительстве. В апреле 1999 года Кричман объявил об отставке с поста гендиректора министерства и тут же был приглашен на пост кризисного директора в кибуц Айелет а-Шахар.
С июня 2010 года Дани Кричман — председатель Поселенческого отдела Всемирной сионистской организации (ВСО), занимающегося закладкой и строительством в Иудее, Самарии, Негеве, Галилее и на Голанах новых поселков сельскохозяйственного типа и расширением уже существующих.
Женат. Трое детей (сын и две дочери), семь внуков.
Казалось бы, сыну одного из самых успешных кибуцников-предпринимателей на роду написано стать убежденным социалистом. Но крайне противоречивая израильская действительность нередко рассеивает самые радужные мечты и рушит кажущиеся логичными теоретические построения.
Дани с детских лет научился тонко чувствовать и понимать тайные знаки, которые подает земля труженику, решившему превратить пустыню в цветущий сад.
– Землю надо уметь слышать, — говорит Кричман, усаживаясь за штурвал дряхлого трактора (в кузове гремят, перекатываясь, пустые канистры), чтобы показать мне угодья мошава Бейт-Халеви, где он живет с 1961 года.
Нет, я не оговорилась: Бейт-Халеви — сугубо частное, капиталистическое (если хотите) хозяйство.
В таком случае — какими судьбами занесло сюда сына идеалиста Мити Кричмана?
Ищите женщину!
В середине 50-х Дани, рядовой ЦАХАЛа, проходил курс молодого бойца в Эмек а-Хефер — живописной долине, раскинувшейся между Нетанией и Туль-Каремом. Будущих воинов-десантников учили прыгать с парашютом, ориентироваться на местности, маскироваться и вести рукопашный бой…
Однажды в короткий перерыв между занятиями по боевой подготовке Дани решил прогуляться в районе армейской базы. Внезапно ему на глаза попалась красавица, при виде которой он лишился дара речи. Выяснилось, что Рути — 14-летняя школьница, дочь репатриантов из Болгарии. Помогает отцу по хозяйству. И хотя разница в возрасте (шесть лет) казалась непреодолимой, Дани решил не отступать: «Я дождусь, пока эта красавица подрастет, и возьму ее в жены!»
Пока Рути взрослела, Дани в составе 890-го батальона десантников совершил на Синае беспрецедентный марш-бросок (сейчас итоги тогдашней военной операции, получившей название «Мивца кадеш» и осуществленной Израилем при политической поддержке Великобритании и Франции, изучают в школах на уроках истории).
«Каждого из нас преследовал египетский танк»
В Войну за независимость молодому еврейскому государству удалось отбить наступление египетской армии. И хотя переговоры о мире начались еще во время войны — в сентябре 1948 года,
Египет предлагал Израилю договор в обмен на весь (!) Негев. Правительство Бен-Гуриона отвергло это предложение.
В 1952 году Революционный совет во главе с генералом Мухаммедом Нагибом совершил (вспомним прошлогоднюю драму на площади Тахрир) Июльскую революцию. Король Фарук был свергнут. Государство возглавил один из членов совета — генерал Абдель Насер.
В 1954–1955 годах отношения между двумя государствами обострились, особенно после того как египетские силовые структуры стали поддерживать диверсии боевиков-фидаинов. Вот что писал об этом Моше Даян: «Фидаины подчинялись военной разведке Египта и размещались в трех лагерях (номер 9, 10 и 16) в секторе Газы, на побережье к западу от города Газы. На момент создания численность этих подразделений составляла 700 человек, при этом арабы намеревались увеличить ее, а также организовать аналогичные части, которые действовали бы под контролем спецслужб Иордании, Сирии и Ливана. Помимо регулярной платы в размере 90 египетских фунтов, фидаин получал дополнительное вознаграждение за каждый рейд через границу Израиля и отдельные бонусы за успешно выполненные задания — убийства и диверсии».
Из захваченных израильтянами египетских документов с грифом «Секретно» явствует: несмотря на тайные переговоры о мире, которые правительство Насера вело с посланниками Бен-Гуриона, перед египетской армией ставилась задача полного уничтожения Израиля.
– В связи с тем, что египетская армия перекрыла Израилю выход к морю со стороны Эйлата, было решено провести на Синае военную операцию, — рассказывает Дани Кричман. — Нашему батальону десантников, которым командовал Рафуль (Рафаэль Эйтан), дали два задания. Пока подразделения бронетанковых войск поведут наступление в южном направлении, половина воинов-десантников будет заброшена в тыл врага на самолетах и высадится, прыгнув с парашютами. Я попал во вторую группу: нам поручили прорваться на юг по суше, выбив по пути противника с двух стратегически важных высот, а затем соединиться с другой частью батальона и полностью перекрыть египтянам путь на север.
Дани Кричман вспоминает тяжелейшие бои, которые вел его батальон, впоследствии преобразованный в десантный спецназ. Бойцам выделили американские полугусеничные дизели времен Второй мировой войны, не имевшие ни крыши, ни бронированного днища.
– Египтяне, открывшие в нашем направлении ураганный огонь, мгновенно вывели дизели из строя, — рассказывает Кричман. — Мы бросили объятые пламенем машины и продолжили наступление. Подразделения врага многократно превосходили нас по численности.
На каком-то этапе практически каждого из нас преследовал египетский танк. По танку на бойца! Но мы были полны решимости выполнить поставленные перед нами задачи. Так и получилось…
По завершении операции «Кадеш» Давид Бен-Гурион направил ее участникам растроганную телеграмму. Моше Даян зачитал ее текст воинам-победителям на церемонии в Шарм-аш-Шейхе…
На Синай к Суэцкому каналу десантнику Дани Кричману придется вернуться еще не раз, но уже при других, гораздо более трагических обстоятельствах…
А пока «русский» боец полон радужных планов на будущее: он непременно женится на Рути.
Прощай, коллективизм!
Мечта Дани осуществилась: сыграв свадьбу, молодые супруги поселились в кибуце Афиким в Иорданской долине — том самом, с которым в свое время связал судьбу Митя Кричман.
– Поначалу Рути была счастлива: на фоне нищего мошава жизнь в кибуце казалась ей раем, — вспоминает Дани. — Несмотря на то, что мошав Бейт-Халеви был основан в 1948 году не в последнюю очередь благодаря отцу Рути, за тринадцать лет существования в нем почти ничего не изменилось. Дома-времянки… Никаких капитальных строений и асфальтированных дорог… Тяжелейшие условия…
В секретариате Афиким Рути спросили, чем бы она хотела заниматься. «Я готова выполнять любую работу!» — выпалила молодая женщина.
– Обычно, если девушка решалась переехать в кибуц, она говорила, что хочет стать воспитательницей в детском саду или учительницей в школе, — вспоминает Дани Кричман. — А Рути…
В секретариате удивились, но спорить не стали. И направили Рути в курятник.
– Огромная птицеферма — порядка 10 000 голов, — вспоминает Кричман. — До Рути курятник обслуживали две женщины. Никакой автоматизации и механизации в те годы не было — все работы выполнялись вручную. Жена заменила обеих птичниц.
Летом в Иорданской долине стоит страшная жара — воздух прогревается до 40 градусов.
– Несмотря на нестерпимый зной, Рути нередко удавалось закончить дела не в половине третьего, как полагалось по расписанию, а в два часа дня, — вспоминает Дани Кричман. — В оставшееся до конца смены время она искала себе какое-нибудь занятие: чистила курятник, выбрасывала мусор.
Однажды Дани приехал на тракторе на птицеферму незадолго до окончания смены. Вся работа выполнена, но жена медлит, не идет домой.
«Чего ты ждешь?» — спросил Дани. «Жду окончания смены в половине третьего», — виновато улыбнулась Рути. «Ну-ка, садись в кабину!» — «Нет, не имею права…» — «Ты выполнила всю работу — поехали!» — настоял Дани.
В тот же вечер по кибуцу прошел слух: жену Кричмана вызывают на ковер — в секретариате устроят разбирательство. По какому праву она покинула рабочее место на полчаса раньше?
– Я сказал секретарю кибуца: если ты всерьез считаешь, что моя жена нарушила трудовую дисциплину, значит, в Афиким ей делать нечего, и она уедет отсюда, — рассказывает Дани. — Секретарь возразил: «Нет, вначале мы проведем общее собрание». Я объяснил: если я решился привезти в кибуц молодую жену, значит, обязан о ней заботиться. Но если я не вправе сказать: ты выполнила работу за двоих и можешь пойти домой отдохнуть, — значит, и мне нечего делать в вашем коллективном хозяйстве. Меня не интересует, что вы об этом думаете.
Рути так и не пришлось краснеть перед кибуцниками на общем собрании: на другое утро Дани сел с женой в автобус и уехал из Афиким. Навсегда!
– Родители Рути — горожане, в мошаве они влачили жалкое существование, — вспоминает Дани. — А тут еще и я свалился на их голову: все мои вещи — две пары штанов и две майки.
Вскоре молодой супружеской паре удалось взять в долг астрономическую по тем временам сумму — 10 тысяч лир.
– Я купил земельный участок площадью порядка 3 000 дунамов — вот так мы и начали новую жизнь, — говорит Дани.
В действительности все происходило с точностью до наоборот: в 1961 году молодой воин-десантник Даниэль Кричман демонстративно порвал с родным кибуцем и вдохнул новую жизнь в мошав Бейт-Халеви. Если прибегнуть к терминологии «русского» Мити Кричмана, его сын совершил в умирающем нищем мошаве настоящую революцию.
– Как вам это удалось?
– За годы существования Бейт-Халеви местные жители успели изрядно разочароваться и устать, — рассказывает Дани Кричман. — Пришлось взять руководство хозяйством в свои руки и использовать весь опыт, накопленный в кибуце.
В начале 60-х израильских мошавников нередко сравнивали с советскими «кулаками». Дани Кричман решил доказать: в отличие от коллективиста-кибуцника («от каждого — по труду, каждому — фигу с маком»), фермер-частник кровно заинтересован в повышении эффективности своего хозяйства.
Поначалу на угодьях мошава высадили баклажаны. Затем ассортимент овощей и фруктов расширился. В настоящее время одно только хозяйство династии Кричманов (три поколения) оценивается в 8 млн шекелей — так по крайней мере утверждает государственный оценщик. Но каким тяжелейшим трудом был наработан неосязаемый (с точки зрения банковских счетов) капитал, название которому — земля!.. Облагороженная, окультуренная, ухоженная, напоенная драгоценной (и крайне дорогостоящей, скажем прямо) водой, сегодня эта земля утопает в зелени и приносит достойные урожаи.
В наши дни в мошаве Бейт-Халеви проживают 150 семей: сто из них — фермеры. Остальные сельским хозяйством не занимаются — люди решили поселиться в этом райском уголке в погоне за высоким качеством жизни.
Войны глазами десантника и его жены
Когда началась Шестидневная война и Дани уехал на призывной пункт, Рути услышала какой-то странный шум.
– Я выскочила из дому, глянула вверх — в небе пронеслись самолеты, каких я прежде никогда не видела, — рассказывает она. — Позднее по радио передали: самолеты — иракские, а бомбили они Нетанию. К счастью, война продлилась всего шесть дней. Я даже не успела по-настоящему разволноваться за Дани, как прибежали объятые эйфорией соседи: «Победа!» Зато в Войну Судного дня и после нее мы натерпелись страху по полной программе: Дани отсутствовал девять месяцев.
– В первые дни войны мы с резервистами-десантниками по старой памяти поднялись на Голаны, — рассказывает Дани Кричман. — В перерыве между двумя боями нашли Рафуля и сказали: «Мы — лучший из батальонов твоей дивизии, возьми нас с собой».
Рафуль спросил: «Чем вы располагаете, каким транспортом?» Мы ответили: джипами. Рафуль помрачнел: «Даже не приближайтесь к этому месту — на джипах вас сожгут за пять минут». Мы обратились к командиру Северного округа — никакой реакции. Тогда я позвонил Арику Шарону. Он к тому моменту уже командовал боями на Синае.
«Езжайте в Лод — там вас ждут самолеты, которые доставят прямо сюда», — сказал Шарон.
В Лоде (аэропорт имени Бен-Гуриона) десантникам действительно дали два самолета.
– Они доставили нас в Репидим, — рассказывает Дани Кричман. — Однако и там выяснилось, что подразделение, располагающее одними только джипами, небоеспособно. Арик Шарон тем временем нашел на Синае один-единственный батальон солдат срочной службы, располагавший полугусеничными дизелями. Снял с дизелей неопытных бойцов и передал машины в наше распоряжение. На них мы и вошли в то трижды проклятое место.
В ночь с 15 на 16 октября 1973 года десантникам-резервистам отдали приказ прорвать на Синае стык между 2-й и 3-й египетскими армиями и форсировать Суэцкий канал в районе т.н. Китайской фермы.
– Командовал нами Натан Шунари, — рассказывает Дани. — Нас было порядка пятидесяти человек, а дизелей — всего шесть. Присесть в кузове невозможно — приходилось стоять, вытянувшись по стойке «смирно», как на параде в День независимости. Мы вторглись в самую гущу египетских воинских подразделений и вызвали на себя ураганный огонь… (Впоследствии Арика Шарона обвинили в том, что он послал наш батальон в бой, не располагая разведданными относительно сил противника в районе Китайской фермы). И пока египтяне обстреливали нас со всех сторон из всех видов имевшегося у них оружия, другим бойцам — под нашим прикрытием — удалось развернуть понтонный мост, необходимый для переправки танков на противоположный берег Суэцкого канала. То был жуткий бой. Наш батальон потерял ровно половину бойцов…
Нет у Дани Кричмана слов, чтобы описать боль, которую испытывает солдат, когда на его глазах бьется в агонии, истекая кровью, ближайший друг. Ты не в силах его спасти — оттащить раненого некуда, ты в глубочайшем тылу врага.
Шарон, похоже, тоже был шокирован чудовищными потерями, которые понесли десантники.
– Арик сказал: 890-й батальон пережил травму — нужно дать ему отдохнуть, — вспоминает Дани Кричман. — Мы отдохнули. Один день! А назавтра нам отдали приказ пересечь Суэцкий канал и захватить Атаку — аналог Хермона на Синае, с вершины этой горы просматривается Каир… Ночью, когда мы форсировали Суэцкий канал, мне в руку угодила пуля…
Но что такое ранение на фоне гибели самых дорогих тебе людей?!.
Рассказывает Рути Кричман:
– Звонят мои подруги, а я понятия не имею, где муж. Старший сын, 9-летний Нир, во время войны в школу не ходил — ездил со мной на тракторе в коровник, работал дояром.
На первую побывку Дани приехал вскоре после боя у Китайской фермы и полученного им ранения.
– Муж объяснил: ничего страшного, — говорит Рути. — А когда разделся, чтобы принять душ, я ахнула. Ко всему телу присосались то ли клещи, то ли другие насекомые-кровососы, названия которых я не знала. Пришлось отдирать их по одному. Жуть!.. Но Дани было не до того: на другое утро он уехал на фронт…
Демобилизовался Дани после Первой ливанской войны в чине подполковника. Сегодня его внуки-близнецы (старшие сыновья Нира Кричмана) служат в элитных боевых частях ЦАХАЛа: один — в легендарном спецназе Генштаба («Саерет Маткаль»), другой — в спецназе Военно-морских сил («Шаетет 13»).
Антитеза постсионизму
– Дани, как вы попали на пост председателя Поселенческого отдела Всемирной сионистской организации?
– Сидим мы однажды с Гедалией Галем, моим другом из Кфар-Виткин, и еще несколькими товарищами, беседуем, — рассказывает Дани Кричман. — И вдруг у меня звонит мобильник. На линии — Авигдор Либерман. Когда я был генеральным директором Министерства сельского хозяйства, он занимал пост гендиректора Министерства главы правительства, благодаря чему хорошо меня знает с чисто профессиональной точки зрения.
«Скажите, Дани, готовы ли вы занять пост председателя Поселенческого отдела ВСО?» — спросил Либерман.
– Поселенческое движение — моя стихия, вот я и выпалил: «Ответ положительный, но я обдумаю ваше предложение», — говорит Кричман. — Спустя час Либерман позвонил снова: «Вы назначены!» Впоследствии выяснилось, что звонил мне Либерман из машины по пути на заседание Всемирного Еврейского конгресса: там должны были утвердить кандидатуры специалистов, которые возглавят, среди прочего, и Поселенческий отдел ВСО. Мне было известно, что претендуют на этот пост очень многие — в списке Либермана, чья партия в соответствии с условиями коалиционных соглашений курирует Поселенческий отдел, наверняка значилась добрая сотня имен. Но по пути из министерства на конгресс Ивет внезапно вспомнил обо мне… Позвонив мне на обратном пути, Либерман рассказал: когда он назвал с трибуны конгресса мое имя, ему полчаса аплодировали. Впоследствии я спросил своих знакомых — членов Еврейского конгресса: «С какой стати?» Они разъяснили: «Хлопали мы не тебе, а Либерману: он доказал, что ставит во главу Поселенческого отдела профессионала, безмерно далекого от политики. Именно по критерию профессионализма и нужно назначать руководителей».
Дани Кричман прекрасно знал не только специфику работы Поселенческого отдела — он был хорошо знаком со многими его сотрудниками.
– Годовой бюджет — всего 50 миллионов шекелей — однозначно указывал на то, что предыдущее правительство намеревалось упразднить Поселенческий отдел как структуру, изжившую себя, — вспоминает Дани, недвусмысленно намекая на «миротворческое» рвение правительства Ольмерта. — Я тут же обратился к Либерману и объяснил: если бюджет отдела не будет сейчас же удвоен, мы не сможем убедить поселенцев в том, что поселки, в которых они живут, продолжат расширяться. Ивет обещал — и сдержал свое слово: бюджет нам удвоили.
– Дани, в чем, по-вашему, заключается уникальность Поселенческого отдела?
– Его уникальность — в кадрах, в человеческом материале! — говорит Дани Кричман. — Когда я занимал должность генерального директора Минсельхоза, мне постоянно приходилось с ними сотрудничать. Я удостоверился не только в их профессионализме, но и в стопроцентной преданности своему делу.
Выражается этот профессионализм прежде всего в стиле работы: в отличие от министерских служащих, проводящих львиную долю рабочего времени в кабинетах за компьютером, сотрудники Поселенческого отдела постоянно разъезжают по всей стране. Встречаются с кибуцниками, мошавниками, главами региональных советов и тут же — на месте — помогают разрулить самую запутанную ситуацию.
Когда я сравниваю наших сотрудников с клерками Минсельхоза, я вижу, какая между ними разница. Они не просто гораздо более опытны — эти люди считают своей личной гражданской миссией ускорение развития еврейских поселений, — объясняет Кричман.
– Какой из проектов, реализуемых сейчас Поселенческим отделом, вы считаете самым важным?
– Продолжение заселения Эрец Исраэль! — восклицает Дани Кричман. — Например, на юге страны — неподалеку от границы с Египтом — мы сейчас закладываем несколько новых поселков. А всего в эти дни отдел закладывает по всей стране 18 новых поселков сельскохозяйственного типа. Только в районе Арада предполагается основать десяток. Аналогичным образом на Голанах, в Иорданской долине, Иудее и Самарии мы оказываем всестороннюю помощь в расширении и развитии уже существующих поселков. А помощь требуется постоянно: подвести воду, запроектировать и проложить новое шоссе, создать новые рабочие места…
Евгения КРАВЧИК
