Впервые в Нокдим я отправилась пешком. Было это в феврале 2003 года в годовщину теракта, в котором на отрезке шоссе Ткоа-Нокдим арабские террористы обстреляли автомобиль поселенцев. Ученый-физик Авраам Фиш и композитор Аркадий (Аарон) Гуров были убиты. Дочь Фиша, Тамара Лифшиц (девятый месяц беременности), была ранена.
День годовщины «пуримского» теракта выдался по-зимнему холодным и дождливым. Несмотря на порывы сильного ветра, друзья расстрелянных арабами репатриантов, соседи, знакомые и совершенно чужие люди прошли маршем с бело-голубыми флагами через арабскую деревню.
В тот февральский день никому из нас и в голову бы не пришло, что пройдет всего три года – и в дни Второй ливанской войны раскинувшийся на холмах Иудейской пустыни поселок Нокдим превратится в надежный тыл, спасший десятки семей эвакуировавшихся сюда северян от смертоносных ракет «Хизбаллы».
Сегодня (если верить донесениям армейской разведки) ситуация в стране изменилась: тысячи баллистических ракет «Хизбаллы» и ХАМАСа нацелены на «государство Тель-Авив», в связи с чем и понятие «тыла» (вспомним последние обстрелы окрестностей Беэр-Шевы и Ашкелона) утратило всякий смысл. Что же касается Нокдим, то с открытием в 2007 году нового шоссе, огибающего жилой квартал Хар-Хома, этот поселок реально приблизился к столице: доехать сюда из Иерусалима можно за 10-15 минут – все зависит скорости, с которой водитель преодолевает трассу.
Официально новая магистраль, ставшая альтернативой проходящему по деревням «Фатахлэнда» Тоннельному шоссе, помечена на картах номером 398. Но между собой поселенцы называют ее не иначе, чем «дорогой Либермана», пробившего проект прокладки нового шоссе в джунглях израильской бюрократии.
Впрочем, из известных в Израиле «русских» в Нокдим, отметившем недавно свое 30-летие, живет не только семья министра иностранных дел. В паре сот метров отсюда в караванном поселке Кфар-Эльдад обитает председатель правящей коалиции Зеэв Элькин; по соседству с ним – и тоже в караване – живет семья главного ученого министерства абсорбции доктора Зеэва Ханина. Да и вообще, треугольник Ткоа – Нокдим – Кфар-Эльдад пользуется в стране репутацией одного из наиболее влиятельных центров «русских» интеллектуалов.
Немного истории
2 июля 1982 года 25-летний охранник Давид Розенфельд из Ткоа заступил на дежурство у подножья горы Иордион.
- Давид был хорошо знаком с живущими там арабами – часто пил с ними кофе, - рассказывает Барух Френкель, один из основателей Нокдим.
Видимо, арабские соседи линчевали Розенфельда за «дружеской беседой»: когда солдаты и поселенцы обнаружили его тело (90 ножевых ран), кофе еще не остыл.
30 лет назад единственным сионистским ответом на кровопролитие была закладка нового еврейского поселения («Они совершают теракты, а мы – строим»). На соседнем с Ткоа холме неподалеку от Иродиона тут же разбили палатки.
- Возглавила инициативную группу Инна Винярская, одна из основателей Ткоа, - рассказывает Барух Френкель. – Новый поселок было решено назвать Эль-Давид – в память о Давиде Розенфельде и солдате из Ткоа Элиягу (Эли) Пресмане, погибшем в том же месяце того же года в Ливане.
Среди прочих, в созданную Винярской инициативную группу вошел москвич кандидат экономических наук Юрий Штерн, недавно репатриировавшийся в Эрец-Исраэль. Впоследствии Штерн (благословенна его память) стал секретарем нового ишува.
- Инна, работавшая в движении «Амана», начала искать людей, готовых здесь поселиться, - вспоминает Барух Френкель. - На первом этапе откликнулись восемь семей. Мы с женой присоединились практически с самого начала.
Младшей дочке Френкелей было три года, старшей – шесть лет. Барух рассудил по-мужски: выжить в палатке с малыми детьми нереально, поэтому жена с девочками переберется в Нокдим (Эль-Давид) в тот момент, когда Поселенческий отдел ВСО доставит на холм первые караваны.
- Мы с мужем несколько лет искали поселок, который стал бы нашим домом, - вспоминает Йона Френкель. – Нокдим, он же Эль-Давид был далеко не первым местом, которое мы увидели, но почему-то здесь, на этом холме, с которого открывается панорама Иудейской пустыни, меня пронзило какое-то необъяснимое и даже иррациональное, на первый взгляд, чувство. Мне показалось, будто здесь я когда-то уже была – в предыдущей инкарнации, что ли? Здесь наши корни, и если сейчас мы просто возвращаемся домой - значит, нас не отпугнет отсутствие подъездной дороги, водопровода и электричества, непролазная грязь и теснота каравана… С этим чувством возращения домой живем здесь уже 30 лет…
С таким же ощущением в 1988 году перебрались в караван и Либерманы. В то время весь Нокдим (поселок пришлось переименовать: «Эль-Давид» не утвердила комиссия по названиям) состоял из пары десятков семей.
- В разгаре первая интифада, - вспоминает Элла Либерман. – Я в положении – жду второго ребенка. Усаживала дочку Михаль в машине не на сиденье, а прямо на коврик у ног, а сама во время езды прикрывала живот руками: в районе Бейт-Сахура арабы постоянно забрасывали наши машины камнями…
Коби, средний сын Либерманов, родился в 1988 году уже в караванном поселке, а в 1990-м появился Амос: сам Б-г велел назвать уроженца Нокдим именем еврейского пророка, выпасавшего стада овец здесь, на этих холмах Иудейской пустыни!
- Когда мы вселились в караван, верующих в поселке было так мало, что по субботам в синагоге не могли собрать «миньян», - вспоминает Элла Либерман. – Муж тяжело работал, домой возвращался усталый. Единственным днем, когда Эвик (так называют родные Авигдора Либермана – Е.К.) мог отоспаться, был шаббат. Тем не менее, каждую субботу он вскакивал ни свет, ни заря и мчался в синагогу, чтобы обеспечить «миньян».
«Блокада» местного значения
В 1992 году зима в Израиле выдалась аномально холодной. В Иерусалиме и в Иудейских горах (редчайшее для наших краев явление!) повалил снег.
- Муж возвращался домой из Тель-Авива и надеялся проскочить по первому шоссе, пока его не перекроют, - вспоминает Элла. – Но где-то в районе Латруна его завернули: гололедица, движение транспорта прекращено.
Элла осталась в продуваемом всеми ветрами вагончике с тремя детьми.
- Началась метель, - вспоминает она. – Теперь уже все вокруг завалило снегом. Иерусалим оказался отрезанным от центра страны, а мы попали на целых три дня в полную изоляцию. Света нет – повреждена линия электропередачи, телефон вырубился.
- Нет электричества – нет и отопления?
- Никакого отопления в караванах и в помине не было! – смеется Элла. – Более того: я чувствовала, что у нас кончается газ, а стихия разгулялась надолго. Как быть?! Вначале я одела детей – натянула на них все имевшиеся теплые вещи. Амос был совсем маленький. Как только я застегнула молнию на его сиреневом комбинезоне, он подошел к двери и начал дубасить: в теплой одежде надо идти гулять! «Спокойно!» - приказала я себе, хотя на самом деле было страшно: на таком холоде ребенку ничего не стоит подхватить воспаление легких. Первое, что я предприняла, - поставила на плиту кастрюлю с водой.
Остатки газа стали единственным источником тепла: вода постепенно выкипала - из кастрюли поднимался пар.
- Караван нам выдали старый – все стены в щелях, - продолжает Элла. - Я собрала одеяла. Половину накинула на детей, а оставшимися завесила окна в том помещении, в котором мы находились (в двух других я просто заколотила рамы, чтобы окна не распахнулись при сильном порыве ветра). Так мы с детками продержались трое суток. В последнюю ночь нас приютила Йона Френкель: у нее в караване была керосиновая печка.
Благодаря экстренным мерам по утеплению детей удалось уберечь от простуды: никто не заболел.
Тем временем в Нокдим продолжалось строительство дома.
- Охраняли стройплощадку местные арабы, - вспоминает Элла. – Когда в 1993 году мы, наконец, перебрались в дом и устроили новоселье, охранники танцевали с нами хору. До первой интифады мы преспокойно ездили за покупками в близлежащие арабские деревни и на базар в Бейт-Лехем – никому бы и в голову не пришло чего-то бояться. В те годы арабы жили небогато, в одноэтажных строениях. Зато за последние 10-15 лет стремительно разбогатели - понастроили двух-трехэтажные виллы… Дом у арабов строят на одну семью: когда сыновья женятся, им отводят второй и третий этажи.
За пять лет жизни в караване (вначале Михаль и Коби спали на популярных в Израиле двухъярусных детских «нарах», с появлением Амоса пришлось пристроить третий «этаж») дети настолько привыкли к тесноте, что после вселения в дом растерялись.
- Они не представляли, как жить в настоящем доме, и постоянно искали маленький уютный уголок, в котором можно поиграть, - вспоминает Элла. – Потребовалось немало времени, чтобы дети привыкли.
Биографическая справка. Элла Либерман (Цывкина) родилась и выросла в Ташкенте. В 1979 году, будучи 20-летней студенткой третьего курса математического факультета столичного университета, уехала с родителями и сестрой Кларой в Израиль. По приезде поступила в Учительский семинар. Окончила два факультета, получив диплом воспитательницы детского сада и учителя музыки в общеобразовательной школе. Впоследствии, когда Элла работала в столичном квартале Неве-Яаков координатором по вопросам образования, она с коллегами организовала фестиваль бухарской культуры (многие старожилы Иерусалима помнят его по сей день).
- С Эвиком я познакомилась в Беэр-Шеве, где студентам-репатриантам преподавали курс ускоренного изучения иврита, - вспоминает она. – Занимался он основательно - с утра до ночи. У меня до сих пор хранятся словари и пособия, в которых на полях мелким почерком записаны значения новых фраз и выражений…
За 20 лет дом Либерманов в Нокдим, похоже, нисколько не изменился, разве что игрушек прибавилось: старшая дочь Михаль замужем, ее малышки (их уже две) частенько гостят у бабушки с дедушкой. Средний сын Коби отслужил 5 лет в элитных боевых частях ЦАХАЛа и вышел в резерв офицером, а недавно демобилизовался со срочной армейской службы его младший брат Амос…
«Место встречи»: здесь и сейчас
Прогуливаясь по улицам сказочно красивого поселка (белокаменные дома под красными черепичными крышами), непременно обратишь внимание, что из многих окон и дворов доносится родная речь. Несмотря на то, что «русские» (их здесь порядка трех десятков) составляют примерно четверть общины Нокдим, именно они – на правах старожилов, что ли?– задают тон.
Дело даже не в том, что подавляющее большинство поселенцев-репатриантов – люди образованные. Интеллектуальная элита поселка нисколько этим не кичится: главы многодетных семей - даже если и пользуются в израильском хайтеке репутацией ведущих специалистов - безмерно далеки от снобизма. Атмосфера общинной жизни не только предрасполагает к открытости, но и ко многому обязывает.
Рассказывает Анна Антопольская:
- На другой день после того, как я родила Шломо – своего первенца-сабру, стали приходить соседки, каждая – с домашней пищей. Для меня это было потрясением – ни с чем подобным я никогда не сталкивалась. Угощения нам носили целую неделю. Оказалось – в ишуве так принято!
Анна – москвичка, выпускник историко-архивного факультета МГУ. Ее муж Меир (Митя) Антопольский – врач-педиатр, выпускник 2-го Московского мединститута. В Израиле переквалифицировался - стал специалистом по экстренной медицине. Дважды в неделю Митя чувствует себя (вспомним Антона Павловича Чехова) настоящим сельским эскулапом: кое-кто из больных с трудом дожидается исхода субботы, чтобы поспешить к доктору на прием.
Так уж совпало, что Анна и Митя (каждый сам по себе) репатриировались в 1996 году. Познакомились уже в Израиле. В 1998-м сыграли свадьбу, а год спустя поселились в Нокдим.
- Почему не в Тель-Авиве? – спрашиваю я.
- Поначалу мы жили в Реховоте, но сбежали от жары в Иерусалим, - говорит Митя. – Там, в квартале Армон ха-Нацив, мы прожили около года, но за это время не познакомились ни с одним из соседей по дому. Кое с кем на улице мы раскланивались, но не более того… Тем временем наши друзья Наташа и Ицхак Имас (благословенна их память) жили в Бейт-Хагае и постоянно приглашали нас к себе. Мы часто ездили к ним в гости. В поселке даже выделили специальный дом для врача. Нам могли передать его бесплатно – лишь бы в Бейт-Хагае появился доктор. Но перебраться туда мы не решились: община в поселке (за исключением Имасов) очень однородная. В конце концов мы приехали в Нокдим – позвали нас сюда Володя и Маша Бен-Сендеры.
- Классическая история, - дополняет Анна. – Мы глянули на холмы Иудейской пустыни, ахнули от восторга и буквально за три часа приняли решение.
- Принципиально важным стал еще и тот факт, что в Нокдим светские и религиозные живут в согласии, - объясняет Митя. – Большинство наших друзей - светские. Приехать в шаббат в религиозный ишув не так-то просто, а здесь приятели навещают нас постоянно.
Перебрались в Нокдим и родители Анны.
- Традицию они не соблюдают, так что им было бы некомфортно жить в гомогенном религиозном поселке, - говорит она.
Младшие сыновья Антопольских (их трое) – уроженцы Нокдим.
- Сколько времени вы прожили в караване?
- Полтора года, - говорит Митя. – За месяц до появления Шломо в 2001 году мы были вынуждены снять в поселке квартиру: рожает Аня в воде, а в караване нет ванной.
Что и говорить, уклад жизни в Нокдим кардинально изменился. 30 лет назад у первопроходцев не было выхода: дождаться завершения строительства дома можно было только в лишенном элементарных удобств вагончике. Впоследствии, однако, поселок расширился до такой степени, что здесь можно запросто арендовать квартиру.
- Позвольте задать вам бестактный, но неизбежный на фоне усиливающегося в «государстве Тель-Авив» социального протеста вопрос: в какую сумму обошелся вам этот дом?
- В 2000 году он стоил 600 тысяч шекелей, правда, впоследствии – с рождением младших сыновей – нам пришлось его расширить, так что и цена соответственно поднялась, - говорит Митя.
- Сложно ли потомственным москвичам в «деревне»? – спрашиваю я.
- Поначалу этот вопрос вставал и передо мной, - признается Анна. – Но вскоре сомнения рассеялись. Здесь удивительная, неповторимая, чистая атмосфера. Никакой большой город мне не нужен. Летом, когда мы ездили в Москву к родственникам, я ужаснулась: как можно там жить? Огромный дом, наверно, на сто квартир, но никто ни с кем не контачит. Весь Нокдим уместился бы в трех таких многоквартирных домах, но здесь мы – одна семья! В ишуве мы преспокойно выпускаем детей на улицу, потому что уверены: никто из мальчиков не свяжется с плохой компанией. Общинная жизнь – это непрерывная, непрекращающаяся взаимопомощь. День рождения или бар-мицву сына хочется отпраздновать в местном зале торжеств или в синагоге - со всеми. Точно так же, если застрянешь на шоссе в заторе, ты можешь позвонить любой соседке и попросить забрать ребенка из садика.
- С моей точки зрения, для человека, совершившего алию, жизнь в ишуве – это уникальная возможность подружиться с сабрами и старожилами, - говорит доктор Антопольский. - У меня, впрочем, таких возможностей в Израиле оказалось гораздо больше: Нокдим, иерусалимская больница, в которой я работаю, и ЦАХАЛ, где месяц в году я служу военным врачом.
Когда началась операция «Защитная стена», мужчин в Нокдим почти не осталось: все резервисты были мобилизованы на сборы.
- Сижу я как-то дома с детьми – квартал новый, наш дом – единственный на всю улицу, - вспоминает Анна. - Вокруг – ни души. Внезапно - стук в дверь.
Анна: «Кто?»
Мужской голос на иврите: «Свои!»
Открыв, Антопольская увидела… двух полицейских!
«Мы пришли сказать: ничего не бойся, ситуация под контролем», - произнес один.
«Всё будет нормально», - заверил другой.
Атмосфера, созданная в поселке «русскими» старожилами – «капустники» в дни юбилеев, искрометные пуримшпили, взаимное доверие и любовь - способствует рождению самых дерзких инициатив. Пару лет назад Анна Антопольская со своей подругой Машей Зболинской основала добровольное объединение «Место встречи» (которое, вспомним классику советского кино, изменить нельзя: волонтеры возят репатриантов на экскурсии в самые заповедные уголки Иудеи и Самарии).
- Экскурсии, которые мы организуем, предоставляют жителям разных уголков страны возможность побывать в еврейских поселках, познакомиться с поселенцами и удостовериться: стереотип, выкованный израильской прессой, - полная противоположность действительности, - говорит Анна.
- Есть ли у «Места встречи» сайт?
- Конечно, - говорит Анна. – Кстати, желающие побывать в Нокдим и других поселках или перебраться сюда навсегда могут связаться с нами по интернету. В дополнение к экскурсиям мы организуем восхождения на Храмовую гору, просветительские семинары и переводим с иврита книги и путеводители.
Вечереет. Самое время поспешить на съемку: еще немного – и я пропущу освещенные лучами заходящего солнца холмы Иудейской пустыни.
Марсианский пейзаж…
from Израиль: лица и факты http://israelfacesplaces.blogspot.com/2012/06/blog-post.html