Мириам Гурова
30 июня 2011
Когда тяжело на душе, когда тоска не дает дышать, когда приходит понимание безнадежности всего этого предприятия под названием жизнь… Что тогда спасает нас, евреев? Cпособность смеяться над собой. Смеяться наперекор всему. Или наоборот – посреди безудержного хохота смахнуть слезу от внезапной мысли: над чем смеемся, идн?! Видно, такими нас создал Господь, такой он себе избрал народ. Зато с нами не соскучишься, даже восседая в окружении непорочных ангелов…
За длинную историю европейской цивилизации природа смешного вообще сильно изменилась.
Если бы мы с вами сегодня попали на карнавальное представление средневекового балагана где-нибудь в Западной Европе – сильно бы удивились. Даже те из нас, кто знает наизусть теорию смеховой культуры Бахтина, вряд ли сочли бы смешным представление средневековых уличных артистов. Оно бы показалось нам тупым, плоским и грубым. С другой стороны, современный черный юмор не вызвал бы даже тени улыбки у посетителя, скажем, парижского кафешантана 40-х гг. XIX века.
К чему я об этом? К тому, что евреи, проникнув во все жанры искусств, значительно повлияли на европейский юмор. Я убеждена, что юмор Чарли Чаплина (в период Великого немого, когда он был "маской") – это очень еврейский способ шутить. И до Чарли были грустные клоуны, которые падали, их колошматили, и всё у них было не как у людей. Но Чаплин внес в этот жанр трогательную человечность, лукавство и иронию – поверх трюков.
До сих пор никто не доказал, что Чарльз Спенсер Чаплин был евреем, а если и был – то на какую часть. Его родители – цирковые акробаты, специфическая порода бродяг-космополитов. Законных браков они не заключали, исповедуя свободную любовь, и дети у них получались самых причудливых кровей – воистину «дети разных народов». На сакраментальное: "Еврей ли вы?" в разные периоды жизни сам артист отвечал то да, то нет. А когда снимал «Великого диктатора», дал героине фильма – еврейской девушке – имя Ханна. В интервью потом сообщал, что это имя его матери, а фильм посвящен ей. К ней же обращены последние слова в картине: "Ты слышишь меня, Ханна?!" Но можно ли верить всему, что этот гений лицедейства говорил в интервью? Например, на вопрос какого-то журналиста, почему он ненавидит фашизм, Чаплин ответил: "Я ненавижу Гитлера за то, что он украл мои усики!"
Этот ответ выдает его с головой. Только еврей может отомстить обидчику, сняв такой фильм, как "Великий диктатор". И только еврей может так посмеяться над собой.
Много лет живу в Израиле, где не раз и не два довелось встречать пожилых европейских евреев, выживших в Холокосте. Среди них и бывшие узники концлагерей и гетто, и подпольщики Сопротивления, и герои-партизаны, и военнопленные, бежавшие из плена – опять-таки через партизанские отряды.
Разные люди. И встречалась я с ними при разных обстоятельствах. Некоторых можно было назвать мизантропами, они были угрюмые, со странностями и неудачно сложившейся личной жизнью, как например, мама одной моей сотрудницы – Иланы. Она никогда и ничего не рассказывала своей единственной дочери о войне. Только под конец жизни, уже в больнице, попросила позвать кого-то, кто запишет ее свидетельство. Илана пригласила сотрудников Фонда Спилберга, те пришли с видеокамерами и несколько дней записывали ее маму. Все показания потом подтвердились документами и письмами, спрятанными на чердаке их дома. Так вот, эта женщина никогда не шутила.
Но большинство переживших ад Катастрофы поражают своей витальной силой, невероятным юмором, тягой ко всему радостному. Они, чья юность или детство были прерваны войной, в старости постоянно тянулись к удовольствиям жизни. И часто шутили над самыми страшными вещами. В одном из рассказов я хотела процитировать несколько таких шуток и анекдотов. Но потом испугалась, что меня неправильно поймут. С другой стороны, люди уходят, они уже последние из этого героического поколения. И с ними уходит их невероятный юмор. Может быть, если сейчас не записать, то потом свидетельства силы их духа будут утрачены. Уже и так многое забылось. Но когда мне особенно тяжело, я закрываю глаза и мне чудится, что они еще здесь…
…На Тель-Авивской набережной в кафе сидит компания старушек и старичков, неспешно беседуя на идише. Порой переходят на польский, иной раз на русский. Один старичок – в инвалидном кресле, приехал на встречу к друзьям в сопровождении сиделки-филиппинки, – все время в центре внимания. Он просит эту сиделку заказать себе самой что-нибудь сладкое. И пока она послушно идет к витрине выбрать пирожное, он говорит:
- Мало того, что эта девица не понимает по-русски, так она еще все время забывает, что я люблю, а что нет. Можете себе представить, вчера она опять купила мне немецкое мыло!
- Ну так что же, Мойше? – спрашивает его подружка-старушка с подсиненными кудельками кудряшек.
- Как это что?! А вдруг это мыло – из моего папы?..
И они – уму непостижимо – хохочут. А когда затихают, то другой старичок, которого все называют Кушнир, тихо говорит:
- Они тогда много наварили…
Но вдруг его глаза вспыхивают искрами:
- О! А вы знаете, почему Гитлер застрелился?..
Теперь все внимание подруг – на этого Кушнира. Потянув подольше паузу, он выдает ответ:
- Да потому, что он понял, что совершенно разорен. Американцы с русскими прислали ему такие счета за газ!..
Разговор переходит на другие темы: дети, внуки, политика. Словом, со стороны поглядеть – обыкновенные «пикейные жилеты». Вот только из-за жары на них – рубашки с короткими рукавами. И на руках почти у всех видны лагерные номера. Балагур Мойше рассказывает новый анекдот:
- Попал Гитлер в ад. Его там начали по полной программе мучить. Год мучений, два, тридцать. И он стал думать, как спастись, и решил выслужиться. У меня, говорит чертям, есть доклад к начальству – на очень важную тему. Ну, черти посовещались – к Ангелу смерти ведут. А Гитлер нет, ни в какую: Хочу предстать перед самим Б-гом! Расскажу только самому – и все тут. Ну, привели. Поставили пред Престолом. Оттуда, из облака-сияния – Голос: "Говори, злодей!". Гитлер говорит: "Я придумал, как решить ближневосточную проблему…" – "Да?! И как же?" – "А вы меня обратно на Землю отправьте. Я там быстренько разберусь – теперь уже на стороне евреев. Понастрою газовых камер – и всех арабов…" Тут Вс-вышний и говорит: «Ну ты даешь! Ты че, фашист, что ли?!»
Одна моя старшая коллега (мы с ней преподавали в колледже) вспоминала, как ее муж, прошедший гетто и партизанские леса, рассказывал:
- В госпитале я оказался вместе с освобожденными из лагерей. Они были настолько истощены, что еле говорили. Но как только силы к ним стали возвращаться, тут же начали придумывать и рассказывать сами про себя анекдоты – про дистрофиков. Например:
Лежит дистрофик в госпитале и зовет сестричку:
- Товарищ медсестра! Пожалуйста, покрутите мне яйца. Это тоже приятно… Но я просил гоголь-моголь...
Недавно я была на концерте молодого музыканта, выпускника Гнесинки, долго жившего в Швеции, а ныне – нового репатрианта и гражданина Израиля. Талантливый тромбонист Элиас (Илья) Файнгерш играет на тромбоне соло и с джазовым составом, импровизирует с электроникой, а еще читает стихи и рассказывает истории. Одна его история про бабушку запала мне в душу, потому что нечто похожее я слышала от старенькой Захавы – бабушки моей израильской подруги. Только у Захавы был один лагерный номер.
А у бабушки Файнгерша два номера – по одному на каждой руке. Потому что она, так вышло, побывала поочередно в двух лагерях смерти. И сумела чудом выжить. Так вот, друзья ее внука – шведские юнцы – как-то спросили:
- Что это, фру Файнгерш, у вас за наколки такие?
На что бабушка им ответила:
- Я ужасно забывчивая и решила сделать татуировки. Вот здесь – номер моего мобильника. А это – номер кредитной карточки!
На концертах зал неизменно смеется в этом месте, при этом многие утирают глаза.
А вот один еврейский дедушка благодаря интернету произвел настоящий фурор, потому что лихо отплясывал возле печей крематория и перед воротами Аушвица (Освенцима). Прямо под знаменитой железной надписью «Работа делает свободным». Бывший узник этого концлагеря Адолек Кон решил таким экстравагантным способом отметить свой 90-й день рождения. Привез в Польшу своих взрослых внуков, показал им места, где умирал и чудом выжил. И сплясал со своими потомками под драйвовую песню Глории Гейнор
"I will survive". При этом на его белой майке красовалась надпись «Я выжил!» Дочь Адолека Кона – австралийская художница Джейн Кон – запечатлела этот танец на видео и выложила ролик на youtube.
Взбеленились все – и антисемиты, и поборники «правильного» изучения Холокоста. Ролик потребовали удалить из Сети под предлогом охраны авторских прав создателей песни, которым, дескать, и в голову бы не пришла столь спорная интерпретация. На некоторое время ролик исчез, но потом опять появился. При внимательном просмотре бросается в глаза, как бережно внуки поддерживают своего дедушку, как они гордятся его силой, смелостью и жизнелюбием. А если вы приглядитесь пристальней, то увидите: Адолек Кон смеется и плачет одновременно.
Источник
30 июня 2011
За длинную историю европейской цивилизации природа смешного вообще сильно изменилась.
Если бы мы с вами сегодня попали на карнавальное представление средневекового балагана где-нибудь в Западной Европе – сильно бы удивились. Даже те из нас, кто знает наизусть теорию смеховой культуры Бахтина, вряд ли сочли бы смешным представление средневековых уличных артистов. Оно бы показалось нам тупым, плоским и грубым. С другой стороны, современный черный юмор не вызвал бы даже тени улыбки у посетителя, скажем, парижского кафешантана 40-х гг. XIX века.
К чему я об этом? К тому, что евреи, проникнув во все жанры искусств, значительно повлияли на европейский юмор. Я убеждена, что юмор Чарли Чаплина (в период Великого немого, когда он был "маской") – это очень еврейский способ шутить. И до Чарли были грустные клоуны, которые падали, их колошматили, и всё у них было не как у людей. Но Чаплин внес в этот жанр трогательную человечность, лукавство и иронию – поверх трюков.
До сих пор никто не доказал, что Чарльз Спенсер Чаплин был евреем, а если и был – то на какую часть. Его родители – цирковые акробаты, специфическая порода бродяг-космополитов. Законных браков они не заключали, исповедуя свободную любовь, и дети у них получались самых причудливых кровей – воистину «дети разных народов». На сакраментальное: "Еврей ли вы?" в разные периоды жизни сам артист отвечал то да, то нет. А когда снимал «Великого диктатора», дал героине фильма – еврейской девушке – имя Ханна. В интервью потом сообщал, что это имя его матери, а фильм посвящен ей. К ней же обращены последние слова в картине: "Ты слышишь меня, Ханна?!" Но можно ли верить всему, что этот гений лицедейства говорил в интервью? Например, на вопрос какого-то журналиста, почему он ненавидит фашизм, Чаплин ответил: "Я ненавижу Гитлера за то, что он украл мои усики!"
Этот ответ выдает его с головой. Только еврей может отомстить обидчику, сняв такой фильм, как "Великий диктатор". И только еврей может так посмеяться над собой.
Много лет живу в Израиле, где не раз и не два довелось встречать пожилых европейских евреев, выживших в Холокосте. Среди них и бывшие узники концлагерей и гетто, и подпольщики Сопротивления, и герои-партизаны, и военнопленные, бежавшие из плена – опять-таки через партизанские отряды.
Разные люди. И встречалась я с ними при разных обстоятельствах. Некоторых можно было назвать мизантропами, они были угрюмые, со странностями и неудачно сложившейся личной жизнью, как например, мама одной моей сотрудницы – Иланы. Она никогда и ничего не рассказывала своей единственной дочери о войне. Только под конец жизни, уже в больнице, попросила позвать кого-то, кто запишет ее свидетельство. Илана пригласила сотрудников Фонда Спилберга, те пришли с видеокамерами и несколько дней записывали ее маму. Все показания потом подтвердились документами и письмами, спрятанными на чердаке их дома. Так вот, эта женщина никогда не шутила.
Но большинство переживших ад Катастрофы поражают своей витальной силой, невероятным юмором, тягой ко всему радостному. Они, чья юность или детство были прерваны войной, в старости постоянно тянулись к удовольствиям жизни. И часто шутили над самыми страшными вещами. В одном из рассказов я хотела процитировать несколько таких шуток и анекдотов. Но потом испугалась, что меня неправильно поймут. С другой стороны, люди уходят, они уже последние из этого героического поколения. И с ними уходит их невероятный юмор. Может быть, если сейчас не записать, то потом свидетельства силы их духа будут утрачены. Уже и так многое забылось. Но когда мне особенно тяжело, я закрываю глаза и мне чудится, что они еще здесь…
…На Тель-Авивской набережной в кафе сидит компания старушек и старичков, неспешно беседуя на идише. Порой переходят на польский, иной раз на русский. Один старичок – в инвалидном кресле, приехал на встречу к друзьям в сопровождении сиделки-филиппинки, – все время в центре внимания. Он просит эту сиделку заказать себе самой что-нибудь сладкое. И пока она послушно идет к витрине выбрать пирожное, он говорит:
- Мало того, что эта девица не понимает по-русски, так она еще все время забывает, что я люблю, а что нет. Можете себе представить, вчера она опять купила мне немецкое мыло!
- Ну так что же, Мойше? – спрашивает его подружка-старушка с подсиненными кудельками кудряшек.
- Как это что?! А вдруг это мыло – из моего папы?..
И они – уму непостижимо – хохочут. А когда затихают, то другой старичок, которого все называют Кушнир, тихо говорит:
- Они тогда много наварили…
Но вдруг его глаза вспыхивают искрами:
- О! А вы знаете, почему Гитлер застрелился?..
Теперь все внимание подруг – на этого Кушнира. Потянув подольше паузу, он выдает ответ:
- Да потому, что он понял, что совершенно разорен. Американцы с русскими прислали ему такие счета за газ!..
Разговор переходит на другие темы: дети, внуки, политика. Словом, со стороны поглядеть – обыкновенные «пикейные жилеты». Вот только из-за жары на них – рубашки с короткими рукавами. И на руках почти у всех видны лагерные номера. Балагур Мойше рассказывает новый анекдот:
- Попал Гитлер в ад. Его там начали по полной программе мучить. Год мучений, два, тридцать. И он стал думать, как спастись, и решил выслужиться. У меня, говорит чертям, есть доклад к начальству – на очень важную тему. Ну, черти посовещались – к Ангелу смерти ведут. А Гитлер нет, ни в какую: Хочу предстать перед самим Б-гом! Расскажу только самому – и все тут. Ну, привели. Поставили пред Престолом. Оттуда, из облака-сияния – Голос: "Говори, злодей!". Гитлер говорит: "Я придумал, как решить ближневосточную проблему…" – "Да?! И как же?" – "А вы меня обратно на Землю отправьте. Я там быстренько разберусь – теперь уже на стороне евреев. Понастрою газовых камер – и всех арабов…" Тут Вс-вышний и говорит: «Ну ты даешь! Ты че, фашист, что ли?!»
Одна моя старшая коллега (мы с ней преподавали в колледже) вспоминала, как ее муж, прошедший гетто и партизанские леса, рассказывал:
- В госпитале я оказался вместе с освобожденными из лагерей. Они были настолько истощены, что еле говорили. Но как только силы к ним стали возвращаться, тут же начали придумывать и рассказывать сами про себя анекдоты – про дистрофиков. Например:
Лежит дистрофик в госпитале и зовет сестричку:
- Товарищ медсестра! Пожалуйста, покрутите мне яйца. Это тоже приятно… Но я просил гоголь-моголь...
Недавно я была на концерте молодого музыканта, выпускника Гнесинки, долго жившего в Швеции, а ныне – нового репатрианта и гражданина Израиля. Талантливый тромбонист Элиас (Илья) Файнгерш играет на тромбоне соло и с джазовым составом, импровизирует с электроникой, а еще читает стихи и рассказывает истории. Одна его история про бабушку запала мне в душу, потому что нечто похожее я слышала от старенькой Захавы – бабушки моей израильской подруги. Только у Захавы был один лагерный номер.
А у бабушки Файнгерша два номера – по одному на каждой руке. Потому что она, так вышло, побывала поочередно в двух лагерях смерти. И сумела чудом выжить. Так вот, друзья ее внука – шведские юнцы – как-то спросили:
- Что это, фру Файнгерш, у вас за наколки такие?
На что бабушка им ответила:
- Я ужасно забывчивая и решила сделать татуировки. Вот здесь – номер моего мобильника. А это – номер кредитной карточки!
На концертах зал неизменно смеется в этом месте, при этом многие утирают глаза.
А вот один еврейский дедушка благодаря интернету произвел настоящий фурор, потому что лихо отплясывал возле печей крематория и перед воротами Аушвица (Освенцима). Прямо под знаменитой железной надписью «Работа делает свободным». Бывший узник этого концлагеря Адолек Кон решил таким экстравагантным способом отметить свой 90-й день рождения. Привез в Польшу своих взрослых внуков, показал им места, где умирал и чудом выжил. И сплясал со своими потомками под драйвовую песню Глории Гейнор
"I will survive". При этом на его белой майке красовалась надпись «Я выжил!» Дочь Адолека Кона – австралийская художница Джейн Кон – запечатлела этот танец на видео и выложила ролик на youtube.
Взбеленились все – и антисемиты, и поборники «правильного» изучения Холокоста. Ролик потребовали удалить из Сети под предлогом охраны авторских прав создателей песни, которым, дескать, и в голову бы не пришла столь спорная интерпретация. На некоторое время ролик исчез, но потом опять появился. При внимательном просмотре бросается в глаза, как бережно внуки поддерживают своего дедушку, как они гордятся его силой, смелостью и жизнелюбием. А если вы приглядитесь пристальней, то увидите: Адолек Кон смеется и плачет одновременно.
Источник
